7.2.37 Минога ручьевая.— Petromyzon Planeri Bl. (рис. 7.135)

Рыбка эта формой напоминает несколько вьюна. Тело ее длинное, цилиндрическое, змееобразное; кожа голая, лишенная чешуи; грудных и брюшных плавников нет; носовое отверстие одно, лежащее посередине головы, почти близ самых глаз; рот кольцеобразный, похожий на рот пиявки. Но особенно замечательно устройство ее жабр. Жабры эти не представляют щелей, как у большей части других рыб, но с каждой стороны ее головы, начиная от глаз, идет ряд дырочек (семь), расположенных в бороздке и оканчивающихся небольшими кожистыми мешочками. Эти последние и являются жабрами.

Не имея ни плавательного пузыря, ни брюшных и грудных плавников, минога держится постоянно на дне речек, где присасывается к подводным скалам, камням и корягам, а иногда зарывается даже в ил. Живет она большей частью поодиночке и большими стаями встречается только во время нереста.

Главную пищу ее составляют органические вещества, попадающиеся в иле, и мясо как мертвых рыб и других утонувших животных, так и живых рыб.

Особенно миноги впиваются в уснувшую рыбу. Случается, что к одной такой рыбе их присасывается до 15 штук. Впрочем, они не прочь поесть и живых, и рыбаки Ладожского озера рассказывают, что иногда совсем нельзя бывает заниматься ловлей сигов на крючья, так как пойманные сиги за ночь чуть не до костей съедаются миногами. Такому обгладыванию пищи способствуют многочисленные острые зубки, сидящие на кольцеобразной губе, а также усаженный не менее острыми зубчиками язык, который, действуя наподобие поршня, буравит кожу и врезается глубоко в мясо.

Время нереста миног — апрель — май. Нерест происходит на мелких, каменистых перекатах, где они собираются во множестве и присасываются целыми десятками к камням. Самый нерест, по наблюдениям Мюллера, происходит таким образом. Самцы присасываются к затылку икряников (самок) и изгибаются таким образом, чтобы брюхо их прижималось к брюху самки. Тогда последняя начинает выпускать свои икринки, а самец в то же время поливает их молоками. Самка, впрочем, не мечет всех своих икринок разом, а в несколько приемов. Икринки эти цветом бледно-желтые, величиной не более пол-линии в диаметре; число их довольно значительно — несколько тысяч. Образование зародыша в икре начинается в тот же день, а через две с половиной недели выходит и сама рыбка. Рыбка эта резко отличается как от своих родителей, так и от других рыб. Во-первых, она не имеет желточного пузыря — этого главного органа питания только что выклюнувшейся молоди; во-вторых, глаза ее, которые у всех рыб обыкновенно в этом возрасте бывают несоразмерно велики, представляют собой едва заметные черные точечки, и, наконец, голова ее совершенно отлична от головы взрослых миног, так как совершенно лишена зубов, столь многочисленных у взрослой миноги, и имеет вместо одной кольцеобразной губы целых две: верхнюю и нижнюю, из которых первая так широка, что вполне закрывает последнюю. Словом, рыбка эта так мало походит на старую, что представляет редкий пример существования у рыб личинки. В прежнее время личинку эту считали даже за отдельную рыбку и называли пескоройкой, но благодаря исследованиям Августа Мюллера (исследованиям, которые небезынтересно было бы проверить) доказано, что пескоройка есть метаморфоз миноги.

В простонародье личинок этих за неимоверно малую величину их глаз называют еще слепыми вьюнчиками и считают даже не рыбой, а просто червяком.

Эти полуслепые личинки живут в подводном песке и иле, где пробуравливают себе бороздки и дырочки, откуда по временам выползают даже наружу. Пищей им служат только растительные остатки, которые они находят в иле. Они не присасываются к предметам и не въедаются в них, но питаются и дышат обыкновенным способом.

В форме личинки ручьевая минога остается не менее трех лет, по прошествии которых личинка, растущая обыкновенно весьма медленно, достигает одинаковой величины со взрослой миногой, т.е. от 5 до 7 дюймов. Превращение ее начинается обыкновенно осенью и заканчивается к концу осени или началу зимы. Превращение это совершается хотя и довольно быстро, но постепенно. Прежде всего верхняя губа начинает срастаться с нижней и рот получает мало-помалу круглую форму, хотя первоначально бывает крайне узок. В то же время голова начинает удлиняться, глаза выдвигаются из своих ямочек, прорывают прикрывающую их кожицу и значительно увеличиваются в объеме. Кольцеобразная губа становится все шире и шире; на ней, а также в полости рта и на языке развиваются зубы, а сама губа обрастает мелкими и густыми нитевидными усиками, замечаемыми у взрослых миног. Параллельно с преобразованием головы идет и преобразование жаберного аппарата: жаберные мешочки, существующие у пескороек в том же числе, перестают наполняться водой через внешние дырочки, короче, прекращается сообщение мешочков с полостью рта. После всего начинают увеличиваться плавники пескоройки, внутри их развиваются хрящеватые лучи, более желтый цвет кожи изменяется в серебристый и, наконец, получается уже настоящая минога.

Но любопытнее всего, что пескоройки, т.е. личинки эти, как кажется, обладают способностью метать икру, так что превращение ручьевой миноги сопряжено с переменой поколений, т.е. что личинки миног производят сначала подобных себе личинок, которые потом уже только превращаются в настоящих миног. Словом, нечто подобное тому, что мы наблюдаем у аксолотов.

К такому заключению приводят, во-первых, наблюдения Августа Мюллера, который заметил, что у пескороек развивалась икра и молоки уже на втором году; затем наблюдения известного нашего ихтиолога Кесслера, который в одной из рек Киевской губернии наблюдал ежегодно в первой половине апреля месяца, что пескоройки в один ясный день собирались в громадном количестве, вращались туда и сюда по песчаному грунту, выползали на сушу, буравили в песке дырочки, а затем на другой день опять исчезали и уже не появлялись более во все лето. Наконец, существуют еще косвенные подтверждения того, что пескоройки мечут икру и производят себе подобных личинок по достижении двухлетнего возраста. Так, двухлетние пескоройки достигают часто большей величины, чем сами миноги; затем, если принять, что все личинки превращаются в миног на 4-м году, то нерест миног должен замечаться исключительно через каждые четыре года, что совершенно противоречит всем наблюдениям.

Так что, следовательно, весьма возможно, что и пескоройки ручьевых миног, достигнув известного возраста, нерестятся каждый год и производят таких же, но уже бесплодных пескороек, которые по прошествии некоторого времени быть может, и не на четвертом году, превращаются в миног, которые опять производят размножающихся пескороек. Вообще естественная история ручьевой миноги до сих пор представляет много пробелов и потому требует дальнейших наблюдений.

Выведшиеся из икры миножки жили довольно долгое время у проф. А. А. Тихомирова. Причем особенно замечательно то обстоятельство, что, помещенные в простой стеклянной банке, без всякого грунта, и даже долго не получая никакой пищи, продолжали расти и развиваться.

Что касается до взрослых миног, то в Москве такие миноги жили несколько месяцев в аквариуме у Этикера. По дну ползали очень редко, но держались большей частью близ поверхности воды, где присасывались к стеклянным стенкам аквариума. Кормом им служил мотыль, который они ели, однако, довольно лениво. Аквариум был проточный и на дне его насыпан был толстый слой речного песка, в который они изредка погружались, подобно угрям, так глубоко, что из него выглядывали одни только головы. Миноги эти были очень маленькие — не длиннее 1¹/ ₂ вершка и не толще толстой сахарной бечевки.

В заключение добавлю, что миноги устраивают себе еще в дне род нор, особенно же там, где грунт более плотный, глинистый. Чтобы проверить это, один немецкий любитель поместил в аквариум несколько этих рыб, положив предварительно на дно его толстый слой глинистой земли, а поверх слой песка. Кроме того, для большего скрепления грунта посадил еще несколько болотных растений: алисму, стрелолист и людвигию.

Помещенные им в аквариум миноги плавали вначале с некоторым беспокойством, как бы ища чего-то, и присасывались то и дело то к стеклам аквариума, то к находившимся на дне камням. Но потом вкопались в грунт и исчезли.

Прошла неделя, а их не было видно. Тогда, чтобы выманить их, он бросил несколько земляных червей. Однако довольно долго и черви оставались нетронутыми, а потом один за другим стали исчезать и наконец совсем куда-то исчезли. Оказалось, что они были втащены миногами в их норки, что стало особенно ясно, когда часть одной из норок пришлась как раз к стеклу и в ней можно было видеть кусочек втащенного червя.

Так прожили миноги более года, продолжая оставаться в своих норках, из которых вылезали только изредка и затаскивали туда даваемый им корм, который состоял не только из земляных червей, но и из мелких рыбок, улиток и мотыля. Тогда любитель решил обследовать, как же устроены их норки. Выловив при первом удобном случае своих миног, он приступил осторожно к исследованию вида норки сначала сбоку, а затем к постепенному исследованию слоев песка и земли и сверху. И вот глазам его представилась картина, изображенная на рис. 7.136.

На верхнем рисунке, изображающем боковой, так сказать, вертикальный разрез, в месте, обозначенном стрелкой, виден вход, который разветвляется на верхнюю и нижнюю галереи (c). Из горизонтального же разреза видно, что вход этот, образовав галерею (c), в (b) разветвляется и образует род кольца и затем переходит опять в галерею (с), заканчивающуюся глухой трубкой (d), являющейся как бы тоже выходом, но только засыпанным. В (b) находились многочисленные остатки раковин, улиток и костей рыб — следы еды миног. В верхней галерее (с) этих следов пищи не было. В (А) же находился род холма.

Из рассмотрения норы представлялось, что минога лежала, вероятно, окружая телом холм (А), и обходила его, когда ей нужно было вылезти из входа, служившего ей в то же время и выходом. Выход же в (d) был устроен на всякий случай.

Вода в помещении миног никогда не менялась, и тем не менее рыбы чувствовали себя хорошо. Аквариум стоял на западном окне и получал солнечное освещение лишь к вечеру, незадолго до захода солнца.

Кроме вышеуказанного корма любитель пробовал давать им и сырое мясо, но они до него никогда не дотрагивались. Рыб же ловили только маленьких, так как более крупные всегда от них ускользали. Снаружи миноги если и ели корм, то только ночью.